К чему все эти танцы вокруг примирения?

Мы учились без этих ухищрений, наши родители, дедушки и бабушки обходились без ШСП и совершенно от этого не страдали. На этот вопрос идеологи ШСП нам непременно отвечают, что «в мире растет количество конфликтов» на почве материальных, национальных и прочих различий. И что без специальных служб никак невозможно ни справиться с учебным процессом, ни привить новому поколению «цивилизованные формы общения». . . . 

Одна из важнейших декларируемых задач внедрения ШСП в практику школьной жизни – постепенное замещение восстановительными технологиями т.н. «авторитарных форм воздействия» учителей на учеников. Как с сожалением и осуждением отмечает Антон Коновалов: «Реагирование на противоправное действие школьника осуществляется в трех направлениях: угрозы, исправление поведения специалистами, вытеснение конфликта (иногда вместе с ребенком) за пределы школы. С точки зрения взрослых, конфликтов в школе нет! (особенно конфликтов ученик – учитель). Есть недопустимое поведение учащихся, которое надо пресекать». Стало быть, сам Антон Юрьевич, отец-основатель ШСП, считает, что к «недопустимому поведению учащихся» надо относиться как к конфликтам «учитель-ученик»? Конфликтам, подлежащим разбору в ШСП? Разбору, основанному на принципах «оба виноваты» и «оба правы»? Но ведь это бесстыдная подмена! Подмена понятий нарушения общественного порядка и преступления закона индивидуальными разборками между обидчиком и потерпевшим.

Подмена понятий 

Почему Лариса Магданова противопоставляет такие понятия как дисциплина и медиация непонятно. Дело втом, что в российском обществе "карательный подход" доминирует во всех сферах. Карательный в том значении, как это понимается вынесение суждения и назначение соразмерного наказания. Имено государству в карательном подходе отданы полномочия осуждать и избирать меру наказания. Жертвы и потерпевший, а тем более отношения межу ними, выносятся на задний план. В результате государство излишне вмешивается в социальный отношения, провоцирую патерналисткие ожидания и общества: приедет барин и все рассудит. (А если нет  барина, и Бог не видит, то можно всё!) Ткань социальных отношения между жертвой и преступником при таком подходе окончательно разрушается, а граждане взаимодействуют с безликой бюрократической машиной. Попробуйте защитить себя в суде без знания специфического языка - это все равно что разговаривать с потертом. Недостатки карательного подхода был подробно проанализированы Ховардом Зером в его знаменитой работе по восстановительному подходу и  новый взгляд на преступление.  

 
Еще очень хочется напомнить нашим новаторам о том, что в мире (и пока еще в российском образовании) существует такое понятие как дисциплина, которая предстает необходимым элементом качественного образования. И зачастую поддерживается она – о, ужас! – посредством поощрений и наказаний. В то время как никому еще не удавалось делать это с помощью одних только увещеваний, взываний к совести и длительных проникновенных бесед. Но, увы, дисциплина больше не в почете: она вынуждена раскланиваться и отступать перед новым идолом под названием «права детей». К слову, именно этому идолу неистово поклоняется Павел Миков и с нескрываемым рвением пытается привлечь к своей вере как можно больше детей и коллег.

Как бы не разрушили они "хрупкую" вертикаль! 

Повальное внедрение ШСП предстает инструментом разрушения вертикальных отношений между учителем и учеником. И тому есть ряд примеров: как в результате медиации учителя признавали свою вину перед нарушающими дисциплину подростками, а директора школ шли на уступки нерадивым ученикам. В одном из описанных случаев перед провинившимся системным прогульщиком извинялся работавший в школе ветеран афганской войны. Подобное низведение авторитетов – мощнейший удар по воспитанию подростков, превращающий и без того сильно пострадавшую в 90-е годы воспитательную функцию школы – в слизь.

В дополнение к этому ШСП, если верить словам идеологов, организаторов и участников школьной медиации, призваны сформировать особую сеть школьного самоуправления, назначение которой – защита прав и интересов учеников перед руководством школы. То есть, опять же, имеется в виду инструмент расшатывания вертикальных отношений в школе. И этим дело не ограничивается. Так, например, судя по тексту некоторых листовок, рекламирующих ШСП, замах инициативы весьма велик. Оцените «призыв» службы медиации одной из якутских школ: «ВНИМАНИЕ. Вам кажется, что мир несправедлив? Вас мучают проблемы? Вы не рассматриваетесь сверстниками как ЛИЧНОСТЬ? Если что-то из этого про вас, то обращайтесь в ШКОЛЬНУЮ СЛУЖБУ ПРИМИРЕНИЯ! Наши двери будут открыты для вас и для ваших проблем. С нетерпением ждем вас!»Социальный педагог Саратовской области Владимир Половинко не без гордости сообщает нам о том, что: «Иногда, для некоторых детей младшего звена, медиаторы Службы примирения становятся значимыми старшими (особенно для тех, где эмоциональные связи между членами семьи нарушены), к которым дети начинают обращаться с другими своими проблемами, или приводят друзей со схожими трудностями». А Уполномоченный по правам ребенка в РФ Павел Астахов в свое время даже предлагалпродвигать ШСП с целью профилактики детских суицидов! Иначе говоря, в каком-то смысле, формируется сеть перехвата влияния на детские умы, по сути, в ущерб учительскому и родительскому влияниям.

У этой сети до сих пор был единый центр в виде негосударственной организации Центр «Судебно-правовая реформа», из которого расходились «лучи» вторичных и третичных Центров обучения школьных медиаторов. Кстати, забавный факт: после недавнего принятия Правительством РФ «Концепции развития служб примирения», глава «Судебно-правовой реформы» Рустем Максудов разразился бурной критикой. Смысл этих претензий можно выразить фразой: «вы тут всю школьную медиацию хотите под себя подмять, а мы ведь первые на эту поляну пришли – надо делиться!» Стало быть, не все еще потеряно, коли НКО жалуются на то, что государство их от кормушки своей оттесняет (сразу вспоминается история АНО «Пермь-36»).

Сколько это стоит?

Далее Лариса Магданова апеллирует к кошелькам налогоплательщиков, упуская из виду общий бюджет ежегодных потерь нашего общества от конфликтов. Вот несложная оценка:

12 000 000 споров в год Х 60 000 руб. Х 2 стороны = 1 740 000 000 руб. 

Т.е. ежегодно общество теряет как минимум 1,7 трлн. руб. на судебный способ решения конфликтов. Это бюджет Сочинской олимпидаы 2014 (Мы просто  взяли из открытой судебной статистики общее кол-во споров,умножили на среднестатистический бюджет судебных расходов, заметим, что в этот бюджет необходимо включать утрату здоровья и потери личного времени работы и отдыха, расходы на услуги представителей или адвокатов  - скромная оценка 60 тыс. "с носа". А в деле участвует 2-3 и более сторон. Мы даже не включили сюда школьные конфликты. Но спросим себя, какая семья останется равнодушным против издевательств, коллективной травли (моббинга) над его ребенком? Точная статистика по школьным конфликтам в России просто не существует - тема "закрытая". Общество сильно сопротивляется против дискуссий на тему конфликтологии и школьной медиации. Не положено. 

Почему я говорю «кормушка» – потому что обучение «примирительным технологиям» обходится недешево и, чем шире сеть ШСП, тем прибыльнее это дело для авторов методик и тренингов. Но, дабы свой товар интенсивно продвигать, отцы-основатели «восстановительной медиации» его отчаянно рекламируют. Якобы службы медиации не только позволят снизить количество конфликтов и правонарушений несовершеннолетних, но и позволят избавиться от такого способа выяснения отношений в школах, как «стрелки»! Кстати, после долгих поисков мне так и не удалось найти ни одного сообщения об успешном решении проблемы «стрелок» посредством процедуры примирения. Что же касается разрешенных с помощью школьной медиации конфликтов, то, например, всего их количество за 2012 год составило примерно 4 тысячи. То есть в среднем по 4 конфликта на одну службу примирения в течение года. Забавно, что, общаясь с журналистами на конференции, посвященной медиации, Татьяна Марголина и Надежда Кочурова, зампред Правительства Пермского края по социальной политике, утверждали, что на одну школьную службу медиации приходится порядка 90 разрешенных конфликтов! Откуда свалились вдруг эти цифры, неведомо, но налицо желание излишне приукрасить реальность.

И наконец обличительный пафос статьи Лариса Магданова достигает апогея. Медиаторов она именует тунеядцами и чуть ли не врагами общества. Сетует, что "хорошие" иные времена, когда проблемы с инокомыслящими в СССР решались "без лишней волокиты" обыкновенными судами - тройками ушли в прошлое.

Как недавно на круглом столе, посвященном участию детей в реализации «Национальной стратегии действий в интересах детей», рассказывала юная участница одной из Пермских служб примирения: «Работа ШСП в нашей школе практически сводится к нулю». Этот эффект она справедливо связывала с активной досуговой жизнью школы: множеством проектов, совместных занятий, объединяющих детей и педагогов. И действительно, общее благое дело – вот, что является лучшим средством примирения, понимания и того самого «привития цивилизованных норм общения», о котором без устали говорят идеологи ШСП. И это общее дело пытаются подменить другим общим «как бы делом» – выяснением отношений в тесных кружках. В иные времена это бы назвали лоботрясничеством и тунеядством. Но – теперича не то, что давеча. Сегодня деятели, активно в свое время участвовавшие в разрушении системы досуга для детей, бурно сигналят о росте преступности в подростковой среде. И в качестве панацеи нам предлагают сомнительные нормы ювенальной юстиции, как то: специфически понимаемые права ребенка, «восстановительные технологии», телефоны доверия и пр.

Разве поможет дисциплина защитить жизни школьников против охотничего оружия папы обиженнного однокласника?  А медиация дает шансы сохранить жизни.

Лариса Магданова. РВС, Пермь.