В эти годы старик Колмаков по-прежнему торговал с индейцами Юкона, снабжая их тульскими ружьями и фуражками из синего сукна с красным околышем, которые особенно ценились воинами-тынайцами. Индейцы принимали русские имена, гнали какую-то водку, которую простодушно называли квасом, пели русские песни, охотно селились возле палисадов Ново-Архангельска и материковых редутов.

Русские несут просвещение и свободу

 

Постепенно отходили в прошлое дикие обычаи: убийство пленных и рабов в честь празднеств, торговля рабами, которых раньше выменивали на плащи и раковины у племен южной Аляски. Все чаще можно было видеть индейского тойона, одетого в благопристойный черный сюртук. Алеуты-звероловы островов Прибылова оказались превосходными игроками в шахматы; этой игре они научились у русских. Многие могли позавидовать чистоте и убранству алеутских жилищ.

Под 1845 годом в моей «Тихоокеанской картотеке» стоит карточка с текстом документа о Иоганне-Августе Зутере и его долгах Ново-Архангельску. В конце 1845 года за Зутером числилось еще тридцать тысяч пиастров.

Капитан 2-го ранга Дионисий Зарембо, приплыв в Калифорнию из Ситхи, вежливо напомнил Зутеру о долге. Длинноволосый капитан клялся всеми пушками своей Новой Гельвеции, что его хозяйственные дела в полном порядке, что он долг отдаст. Дионисий Зарембо донес, что опасаться следует другого, а именно того, что у Зутера очень плохие отношения с мексиканским правительством, так как оно не может простить Зутеру его связей с новыми переселенцами. А переселенцы были враждебно настроены к мексиканцам. Зарембо удалось сговорить мексиканского префекта Мануэле Кастро на то, чтобы он выдал поручительство за Зутера и обеспечил уплату долга, если Зутер своевременно его не отдаст. В то же время Зарембо, предвидя возможность больших перемен, упросил вице-консула Соединенных Штатов в Монтерее, богатого купца Лейдендорфа, быть посредником при взыскании долга с Зутера.

Казалось, все шло по-прежнему. Мормонские жены в ожерельях из старинных серебряных монет пряли тонкорунную шерсть в хижинах над быстрой Сакраменто. Зутер охотился на черных гусей или поливал свою гвоздику. Неудачник кабаллеро Валлехо все строил город своего имени близ залива Сан-Пабло и начинал возводить город-порт Бенисию чуть восточнее Валлехо. Мариано Валлехо тогда еще в богатстве мог состязаться с Зутером; у старого кабаллеро были огромные имения в солнечных долинах. А скиталец гор и пустынь инженер-лейтенант Соединенных Штатов Джон Чарльз Фримонт тогда не мог знать, что он станет богаче Зутера и Валлехо...

Судьба Калифорнии

 

была решена в июне 1846 года, когда отряды поселенцев подняли над страной знамя Республики Звезды и Медведя. Говорят, что в этих отрядах были и русские, а знамя Звезды и Медверя до наших дней сберегается в Сакраменто. Через месяц коммодор Слот с фрегата «Саванна» салютовал звездному флагу Соединенных Штатов, поднятому над таможней Монтерея. Солдаты Америки разыскивали в Монтерее префекта Кастро, но, как оказалось, он еще в июне скрылся в Мексику, узнав о приближении повстанцев со знаменем Звезды и Медведя. Монтерейские испанцы попрятались в лесах.

В августе Ново-Архангельск снова напомнил Иоганну Зутеру о долге за форт Росс.

Лейтенант Рудаков виделся с командором Стаксоном и командиром фрегата «Саяне» — Марвином, представлявшими новую власть в Калифорнии. Они заявили, что правительство Соединенных Штатов «употребит все меры к удержанию Калифорнии за собой».

Когда же Рудаков стал раоказывать о том, что Зутер тянет с уплатой долга, американцы показали объявление нового правительства:

«...суда, торговые дома и компании разных наций, имевшие до того сношения с прежде бывшим мексиканским правительством и частными лицами, останутся в прежних отношениях и в случае надобности будут покровительствуемы законами настоящего правительства...»

Рудаков доложил в Ново-Архангельске, что американцы в Калифорнии обещали ему содействие в отношении получения долга с Зутера и просили лишь подождать, пока не будет установлен порядок в завоеванной стране. Но Зутер не ждал. Он понемногу начал продавать имущество Новой Гельвеции, которую он отдал в заклад. Тогда поверенный Российско-Американской компании в порядке закона наложил запрет на Новую Гельвецию.

«Других мер при настоящем положении до учреждения в Калифорнии надлежащих присутственных мест, по уведомлению капитана Мервина, принято быть не может»,— пишет канцелярист Российско-Американской компании в деле «Об ограждении польз Российско-Американской компании в Новой Калифорнии по упразднении там селения ее Росс».

Американцы ищут выгоду

 

Американцы в Калифорнии сразу же предъявили спрос на аляскинский лес. «Пильная мельница» при Северном редуте в Ново-Архангельске была заменена лесопильным заводом на реке Медвежьей. Аляскинская доска нашла снова сбыт на Гавайских островах. Оттуда в Ново-Архангельск доставлялись патока, кофе, сахар и соль. Соль русские добывали близ Гонолулу, из высохшего озера в кратере старого вулкана.

Иоганн-Август Зутер тоже хотел торговать лесом — красной сосной, кедром и древесиной желтого дерева. Поэтому он отправил дюжего, высокого мормона с бритым лицом — плотника Джемса Маршалла на постройку лесопилки. Маршалл носил белые штаны, сапоги из замши и широкополую мексиканскую шляпу. Место, где строилась мельница, называлось Колома (в 1927 году старая калифорнийка Екатерина Решетникова упорно звала Колому Коломной, уверяя, что это название в Северной Калифорнии употреблялось давно, наравне с названиями Русская река, Русская церковь, Москва, Севастополь). Колома находилась в 45 милях от форта Росс. Блэз Сандрар свидетельствует, что в горах Коломы плотник Маршалл был не один. На постройку были посланы механики Беннет и Виммер — собирать машину для мельницы.

Эгон Эрвин Киш, неистовый репортер, в 1929 году стоял у развалин Коломы. Он пишет, что видел «пустые, ободранные дощатые фасады домов без крыш, полуразрушенных, опустелых». Видел он и бывший форт Саттера, как он называет Зутера, где в наше время работали золотые прииски английской компании.

Эгон Эрвин Киш нависал «Балладу о форте Саттера» — поэтический очерк, строки-повторы которого все время упоминают о дожде, который лил в тот день, когда высокий мормон верхом на коне, как безумный, примчался к глиняному дому блокгауза «Саттер форта». Вода стекала с огромной шляпы Маршалла. Лил дождь — от Коломы до Новой Гельвеции. Современники говорят, что открытие свое Маршалл сделал 24 января 1848 года.

Он был похож на помешанного, этот мормон из Ныо-Джерси. Весь мокрый от дождя, с волосами, слипшимися на лбу, он показывал Зутеру зерна желтого золота. Мормон нашел их в канаве, которую готовили для спуска пруда. Это был первый человек, которого трясла золотая лихорадка Калифорнии. Есть разные свидетельства о том, как поступил Зутер. Говорят, что он отобрал у Маршалла золото, чтобы потом сделать из него перстень с изображением феникса, который он носил вплоть до дня своей бездомной смерти. Пишут также, что Зутер послал мормонское золото в Вашингтон для исследования и сообщил о находке правительству Соединенных Штатов.

Золотая лихорадка начинается

 

Блэз Сандрар говорит, что Маршалл той же дождливой ночью помчался обратно в горы Коломы, а утром туда прискакал Зутер с солдатами и ковбоями и лично осмотрел место находки. Он упросил рабочих Коломы хранить тайну и вернулся домой. Но через несколько дней в Колому приехал какой-то белый с мальчиком-индейцем. Этот белый увидел, как дети рабочего Виммера играли кусочками золота, и взял золото у ребят. Вернувшись в Новую Гельвецию, он пошел к знаменитому кабатчику Слиту (Слитеру) и потребовал у него водки в обмен на золото. Той же ночью будущий король золотых шинков украл у Зутера коней и помчался в Колому, чтобы трясущимися руками шарить в отводной канаве. Вслед за кабатчиком в Колому ринулись зутеровские рабочие. Всесильный владелец Новой Гельвеции, лишь недавно выпустивший монету со своим именем, человек, купивший русскую крепость и залив Румянцева, остался в Новой Гельвеции почти один; с ним был лишь механик да восемь калек, которые не могли со своими костылями и деревяшками бежать в золотые горы. Рабочие кожевенного завода, индейцы, канаки и мормоны со всеми своими женами, китобои-ирландцы и зеленая гвардия — все бежали в Колому. На нивах осыпалось зерно, ревели быки, которых некому было кормить. Свидетели рассказывают, что старатели хватали лошадей из стад Зутера, кололи быков на мясо, выламывали мельничные жернова, разбивали строения. Уже через три недели после дождливого дня 24 января несколько бывших рабочих Зутера скакали к заливу Сан-Франциско с седельными сумками, набитыми доверху золотом.

Во вторник 15 марта 1848 года газета «Californian» напечатала маленькую заметку об открытии золота в Коломе. Как тут было держать запрет на имущество Новой Гельвеции, наложенный в обеспечение долга за форт Росс!

Дикий Запад

Деревянные бараки вырастали вокруг Коломы. Рядом с будущим городом был основан Пизаррвилль — Город Повешенных, где на желтых соснах качались тела казненных судом Линча. В глубине бухты Сан-Франциско, неподалеку от старой Президии, где жила прекрасная Консепсия, шумел новый город. Скоро он получил в свой герб изображение феникса. И нет уже и Новой Гельвеции. Вокруг нее строят дома, бараки, лавки. Город получил название Сакраменто —в честь быстрой реки. Один из первых граждан Сакраменто — кабатчик Слит-Слитер — конокрад и старатель, владел душами искателей золота. Он подавал стакан виски за щепотку золота, чашка кофе стоила четыре щепотки. В кабаке Питера Слитера стоял высокий стул, на нем сидел особый человек с двумя револьверами,— «наблюдая за тем, честно ли ведется игра в фараон, покер, монте, двадцать одно, в рулетку и ландскнехт. Если кто-нибудь начинал мошенничать, два индейца хватали его, и после этого им оставалось лишь вынести труп и похоронить его на кладбище форта Саттера» — так пишет Эгон Эрвин Киш, повторяя свой колдовской припев об январском дожде. Шел дождь, свинцовый дождь, ибо золото горячило кровь рудокопов. Водка Питера Слитера стучала им в головы, пистолеты разряжались сами собой.

Тирвейт Брукс, английский врач, написавший очерки о Калифорнии 1848 года, в последних числах апреля приехал в Сан-Франциско. Там уже строили дома и лавки. Строители узнали о золоте. Сорок шесть построек сразу опустели, восемнадцать домов были заперты иа замок. Плотники и каменщики бежали в Колому по извилистой горной дороге. Спустя несколько дней там появились солдаты из Монтерея. Они с сосредоточенным видом склонялись над своими «колыбелями» — деревянными приборами для промывки золота. В этих колыбелях родилось богатство Калифорнии. Но колыбель из сосновых досок была гробом для Зутера и его Новой Гельвеции.

Тирвейт Брукс посетил Зутера. Он еще держался в своей крепости. Его не покидал лишь верный кузнец Жан Марше. Бродяги, говорящие па всех языках, шатались по Сакраменто, спали в земляном рву, окружавшем крепость Зутера, разбивали свои палатки в абрикосовых садах. Двадцать четыре пушки Новой Гельвеции стояли без призора иа крепостном валу. В июне у Зутера еще можно было нанять лошадей. Брукс видел мормонские рудники, где бритые молодцы вместе со своими женами и слугами качали золотые колыбели. Около Коломы видели героя 1848 года — плотника Маршалла. Золотоносная пыль покрывала его замшевые сапоги. Он держался барином и развлекался охотой в то время, когда пятьдесят индейцев, нанятых за водку, промывали для него золото в своих корзинках, сплетенных из древесных корней. Сто индейцев добывали золото для Иоганна-Августа Зутера. Где-то видели генерального прокурора короля Гавайского. Высокий сановник, засучив штаны, с необыкновенным рвением, по колени в воде, добывал золотоносную породу. Первый американский губернатор из Монтерея, коммодор Ричард Массой с приближенными выехал для осмотра россыпей. Сан-Франциско он нашел покинутым. Полотняные шатры были раскинуты на расстоянии пяти миль вокруг Новой Гельвеции. Золото промывали в кастрюлях, в кружках. Рядом с гавайским прокурором трудились сотрудники калифорнийской газеты, креол из залива Румянцева, матрос, испанский кабаллеро, беглый драгун из отрядов Фримонта.

Быки с глазами, налитыми кровью, дохли на холме форта Росс. Брошенные кони носились по долине Славянки. Иоганн Зутер еще сумел продержаться до 1849 года в Новой Гельвеции. Потом ему стало невмоготу. К дощатой колыбели все шли и шли новые волхвы — поклониться рождению золотого чуда. В Новой Гельвеции мертвецов уже не хоронили; волки растаскивали бренные тела. Гавайский ром и виски рекой лились в притоне Питера Слита-Слитера. Город Монтерей опустел. Доктор Тирвейт Брукс успел образовать «Компанию Брукса» и намыть двадцать семь фунтов золота, которое он сдал на хранение Зутеру.

Вот как давалась добыча старателям!

Очевидец писал в журнале «Полинезиец» в Гонолулу, что когда он ехал по золотой стране, то на привале можно было намыть кружкой четыре зерна золота, пока закипала вода в чайнике на костре. Старатели зарабатывали по двести и более долларов в день. Сколько золота они оставили у Питера Слитера! Он, а не Зутер, был тогда владыкой Сакраменто. Китобои бросали корабли у Золотых Ворот, толпы скитальцев шли с востока, гибли в снегах Сиерра-Невады, разбойники, вроде Андреаса Армжо, охотились за зазевавшимися старателями. Появились особые повозки для доставки золота. Десять тысяч переселенцев двинулись на запад из Нью-Йорка и Бостона. Шестьдесят пять компаний было учреждено в Нью-Йорке. 11 декабря 1848 года у побережья Калифорнии появилось сто кораблей. Именно тогда капитан Иоганн Зутер стал почитывать Апокалипсис.

«Между известиями, волнующими мир, есть одно, которое необходимо должно было привлечь особенно мое внимание... дело идет о стране, бывшей некогда поприщем и целью моей самой напряженной деятельности; я говорю о том, что свершается ныне в Калифорнии» — так писал И. Пущину из Читы неутомимый Д. Завалишин. Он был упрям, этот читинский адмирал, как звали его в Сибири. В своем доме в Чите Завалишин ухитрился устроиться, как в Сан-Франциско или в Монтерее; в комнатах в кадках росли лимонные деревья и кипарисы и цвели розы. Здесь он составлял записки о Тихом океане, о поисках устья Амура, изучал рудный промысел. Так «из глубины сибирских руд» раздался голос Завалишина. Золотой ветер Калифорнии, долетев до Читы, пробудил в морском страннике старые воспоминания. В 1849 году русские журналы писали о Калифорнии. Быстро были переведены записки Тирвейта Брукса, печатались очерки А. Маркова «Русские на Восточном океане»; в них были описаны Калифорния и Росс.

Головорезы в рубахах

Кто не читал об этих «людях 49-го года» — головорезах в рубахах из красной фланели, «десперадо», отчаянных молодцах в штанах из цветного бархата, об азартных игроках в высоких цилиндрах? Здесь, возможно, в кабаке Питера Слитера, подвизалась Лола Монтец, возлюбленная слабоумного короля Людвига Баварского, изгнанная из Германии. За свои пляски она получала здесь золотом. Зутеровские мормоны ссыпали золото в свои неуклюжие телеги и ехали к Большому Соленому Озеру, где ставили палатки, чтобы потом возвести там огромные храмы и выстелить мрамором улицы нового города. Копи Дикого Янки, города Портвейн и Вулкан, сотни приискательских станов вырастали на золотой земле.

В 1849 году Николай I приказал объявить Российско-Американской компании, что «...полезно было бы оной заняться по примеру других частных лиц добыванием золота в Калифорнии». Но компания окончательно заканчивала свои дела в Сан-Франциско. Стоит вспомнить, что у нее в Калифорнии были свои дома. Один из них, в котором, очевидно, жил А. Ротчев в то время, когда он был комиссионером компании, стоял в старом Сан-Франциско. Этот дом был продан вместе с землею. Тогда же Зутер, кривясь, выложил на стол семь тысяч пиастров в счет долга за Росс.

В золотой неразберихе начала 50-х годов окончательно запутались расчеты с Зутером. Есть архивные сведения, что он вносил еще какую-то сумму в счет долга агенту Российско-Американской компании в Сан-Франциско, но агент этот скрылся вместе с деньгами.

Кровавый отблеск светится на широком зутеровском перстне с изображением феникса. Пламя шумит, поглощая стены, кровли, изгороди сада, где лишь вчера цвели багровые гвоздики и гелиотроп. Генерал Иоганн-Август Зутер видел гибель своей усадьбы. Двенадцать тысяч человек, несметная толпа пришла из золотых долин и ворвалась в последнее убежище швейцарца. Толпа кричит, звуки взрывов потрясают воздух, вверх летят обломки дерева, куски камня и железа. На деревьях висят тела канаков из зутеровской «гвардии», в одном из белых удавленников можно узнать верного Жана Марше. Вот чем ответили отчаянные «десперадо» на домогательства Зутера. Не так давно он начал свое удивительное судебное дело. Вот здесь он сидел у окна, смотрел на розы и магнолии и писал, писал, писал... Он заставил сына своего Эмиля изучать право в университете, чтобы с помощью знания законов возвратить утраченное.

«Множество новых поселенцев поселились на моих плантациях и предъявляют на них права, тогда как я возделал весь край и скупил у уезжавших русских лучшие фермы»,— писал Иоганн-Август Зутер.

Что он требовал? Он хотел, чтобы было признано его право па земли, занятые городами Сакраменто, Сан-Франциско, Риовиста, Фэрфильд и другими. Он оценил эти земли в 200 миллионов долларов и хотел судиться с 18 тысячами юридических лиц, которые жили в его долинах. Он предъявлял им счет: пусть они платят еще 25 миллионов за право па возведение в его стране мостов и мельниц, устройство каналов и шлюзов. И вот чем ответила толпа на требования Зутера. Он потерял сыновей: Артур был убит при защите хутора Грецнах, Эмиль покончил с собой. Чуть позже Виктор погиб на корабле «Золотые Ворота». С этих дней начинается скитальческая жизнь глухого, поседевшего генерала Зутера, как почему-то стали, называть капитана швейцарской гвардии. Он уподобился городскому сумасшедшему Сан-Франциско — знаменитому «Нортону I, императору Соединенных Штатов, протектору Мексики и Сандвичевых островов». Но «Нортона I» все же слушали, когда он подписывал указы о постройке моста через залив Сан-Франциско, а генерала Зутера, когда он околачивал мраморные пороги конгресса, никто слушать не хотел. В Сан-Франциско и Вашингтоне часто видели длинноволосого старика. Его карманы распухали от прошений, списков ответчиков, записей его речей на будущем суде. Он не расставался с Библией, ибо Апокалипсис, его страшные знамения, стали второй жизнью генерала Зутера. Года за два до своей смерти Зутер увидел на улице санитаров, которые влекли в убежище для безумных высокого, сильного старика. Это был мормон Маршалл... Калифорнийцы поставили ему потом памятник — па том месте, где дюжий плотник нашел первые золотые зерна Калифорнии.

Открывок из книги Владимира Маркова посвятившего изучению архивных материалов о русских открытиях в странах Тихоокеанского региона. Итогом его кропотливых поисков стала знаменитая и увлекательная книга «Летопись Аляски».