Финансы-Романсы

Наш прожиточный минимум очень тощий,

— убеждена демограф Наталия Римашевская, член-корреспондент РАН, эксперт ООН по вопросам старения населения. — В бедности у нас живут до 60% граждан. Причем, я пользуюсь статистикой Росстата. Цифры ведь не говорят о том, сколько у нас обездоленных. Они показывают: сколько людей имеют доход ниже прожиточного минимума. А уже наша воля выводить черту бедности — это могут быть и те, кто имеет один прожиточный минимум, полтора, два. Это зависит от интерпретации цифр. По данным Росстата, у нас насчитывается 28 млн человек, получавших доходы ниже прожиточного минимума. Моя логика проста, она крепится на стандартах ООН. В определении бедности надо учитывать не только минимальную потребительскую корзину (еда, одежда), но и другой минимум — обеспечение жильем. В результате исследований экспертиза ИСЭПН РАН пришла к заключению о том, что жилье около 60% российских семей нуждается в капитальном ремонте. Я считаю, что за рамками границы бедности некорректно оставлять тех, кто не имеет минимума жилищной обеспеченности. И потом прожиточный минимум не обеспечивает полноценного питания, такие люди — это не бедные, они голодные. Бедные — это те, у кого доходы не больше двух прожиточных минимумов. Их у нас действительно около 20%.

И хотя многие законодатели и сенаторы выводы Римашевской считают «радикальными», они признают, что стандарт прожиточного минимума остается низким, искусственно сокращая число бедных. По закону этот стандарт пересматривается каждые пять лет. Последний раз он был утвержден в 2010 году, но вновь не включил в себя некоторые общеевропейские нормы. Все вновь ограничилось едой и одеждой, на которые, по данным фонда «Общественное мнение», и работают большинство россиян. На то, что определяет признаки качества жизни — бытовую технику, мебель, машины и значительно реже — жилье, берут кредиты, попадая в расставленные ловушки невыплат, что способствует социальному неравенству, которое имеет тенденцию к росту.

— Это признаки предреволюционной ситуации, — считает Наталия Римашевская, — ведущие к обнищанию масс. Надо налоговую систему устраивать так, чтобы те, кто получает высокую зарплату, платил больше, чем те, кто получает среднюю зарплату, а те, кто маленькую, — вообще от налогов освобождался. А у нас с бедных сначала берут налог, а потом им доплачивают. Я всегда была против адресной помощи. Например, пособие на детей. Что значит давать его «адресно»? Это значит только семьям, где доходы ниже прожиточного минимума. Но вместо того чтобы поднять заработную плату работнику в этой семье, повысив его мотивацию к труду, снизив его зависимость от кредитов, мы бюджетные деньги перекладываем из одного кармана в другой. При этом растим прослойку чиновников, которые, распределяя эти ресурсы, «съедают» еще больше денег на административные расходы. Параллельно губим ростки относительно состоятельных россиян, которых пытаемся называть «средним классом». На самом деле даже средний класс у нас зачат в кредит.

На самом деле такое «кредитное» происхождение среднего класса не наше изобретение, а прежде всего американское. Размах потребительского кредитования там велик с 1950-х годов. Но, между прочим, и там далеко не все гладко. Начиная где-то с 1970-х годов капитал открыл для себя такое ноу-хау: если вы хотите, чтобы люди покупали больше товаров, то не повышайте им зарплату, а давайте побольше кредитов. Тогда они заплатят дважды: и производителю с продавцом, и банку. С тех пор, с поправкой на инфляцию, уже лет сорок реальные доходы среднего класса в США не растут. Но страна эта, конечно, очень богатая, с прекрасными условиями для бизнеса. В Европе шли другим путем. Ипотека, скажем, там очень развита, но вообще социальное европейское государство — не пустой звук. Средний класс формировался во многом на его основе, включая высокую защищенность труда и в целом правовую защищенность.