Легендарная статья Роберта Бенжамина - медиатора из США прочитана десятки и десятки тысяч раз. Он подчеркивает важность эстетического подход в медиации. Многие люди рассматривают изобразительное искусство как нечто немногим большее декораций, призванных закрыть собой пустое пространство стены. Некоторые художники, таким образом, обслуживают этот рынок и пишут картины комфортных, приятных и мирных сцен. Подобно им, некоторые медиаторы ограничивают себя на ‘приятных' конфликтах,
которые могут быть разрешены через приглашение людей к совместному ‘круглому столу' в атмосфере мира и хороших намерений. Хотелось бы, чтобы так все и было, однако это было бы слишком просто.
Величайшее искусство часто состоит в разрешении сложных и тревожных конфликтов, а величайшее посредничество - в том, чтобы быть в центре их.!
. . . всесторонний подход к вопросу и творческое решение проблем.
Некоторые медиаторы ограничивают себя на ‘приятных' конфликтах
Если ты действительно хочешь увидеть что-либо,
Взгляни на что-нибудь другое.
Если ты хочешь сказать, чем является что-либо,
Исследуй то, чем оно не является.
Если ты хочешь увидеть невидимый мир,
Посмотри на видимый еще раз.
Если ты действительно хочешь знать, что такое Восток,
Посмотри на Север.
Если ты имеешь вопрос относительно моря,
Посмотри на горы.
Несколько лет назад я посетил Выставку Матисса в музее. Как это часто бывает, я заблудился в лабиринтах галерей, неправильный поворот привел меня к залу искусства эпохи расцвета Ренессанса. Я не интересовался данным творчеством, на мой взгляд, оно имело незначительную цель, разве что являться предметом тайного вопроса на выпускных экзаменах в курсе истории искусства. В то время как я мог мысленно высоко оценивать представленное техническое искусство, данный стиль художественного творчества казался мне слишком преувеличенным и неуместным. Мое сформировавшееся предпочтение - это абстракция, минимализм и модерн.
Мое категоричное решение в сущности исключить искусство существовавшее до перехода к XX веку было принято таким же образом, как и большинство других важных решений в моей жизни: необоснованно (произвольно). Предубеждение в симпатиях и антипатиях - это удобный способ организовать жизнь каждого; предложение соразмерной модели поведения, принуждающей действовать определенно минимизирует затраты нервов и энергии. Исходя из этой же логики, я выстроил мое предпочтение к палитре цветов в одежде, ограниченной черными и серыми оттенками, посещаю одни и те же рестораны и воздерживаюсь от просмотра кино с субтитрами.
Я признаю, к некоторому смущению, что подобное мышление является предубежденным и навязчивым. Иногда я боюсь, что мои старательно приложенные усилия быть непредубежденным будут расцениваться как фальшь (притворство). Мое единственное утешение - это снисходительно наблюдать, что есть много тех, кто еще более предубежден, чем я, - особенно, если речь идет о тех, кто не согласен со мной.
Что еще более разочаровывает, так это приход к осознанию того, что, являясь образованным профессионалом, это не дает мне возможности бороться против узкого, стандартного подхода к делу. Профессионалы, как и другие, стараются действовать, полагаясь на свои предпочтения, и практикуют, исходя из своих личных убеждений, сформировавшихся ранее в их жизни. Требования нейтралитета и объективности часто обманчивы и иногда выступают как прикрытие для неискреннего подхода к делу. Иногда профессиональный стаж и опыт изменяет это мышление, часто - нет.
Итак, говоря проще, мое первое желание, которое возникло, было немедленно уйти от этой тайны эпохи иностранного Ренессанса. Казалось, это имело небольшое отношение к моей работе в качестве медиатора в конфликтных ситуациях, и мне не нужно было развивать в себе иные интересы, за исключением тех, которые могли бы потребоваться для изучения этих конфликтов. Любой человек просто не будет жертвовать комфортом чего-то привычного вследствие одного поворота не в ту сторону.
‘Снятие кожи с Марса' Тициан
The Flaying of Marsyas
Но было слишком поздно. Этот судьбоносный поворот напрямую натолкнул меня на холст, на котором в искусно сделанной позолоченной раме было огромное неясно очерченное изображение человека, свисающего вниз головой с веток дерева. Сначала, я совсем не мог понять, что происходит. Расположившись немного вдали, чтобы охватить весь вид, стало понятно, что кожу висящего мужчины медленно сдирали и что кровь, капающая из нескольких ран образовала лужу на земле около его головы, а небольшая собака лакает эту кровь в то время, когда группа невыразительных, выглядящих характерно выделенными людей наблюдает за этим из периферии. Это картина, как я выяснил, была ‘Снятие кожи с Марса' Тициана 1575 г.
Не надо даже говорить о том, что эта картина волновала. Я почувствовал себя так, как будто бы на меня напали. Как описывает это Саймон Шама в "Силе искусства" (2006), ‘я был поражен, и мое чувство реальности пошатнулось'. Мое хорошо развитое и, возможно, опытное понимание динамики человеческих конфликтов если не изменилось, то приобрело другой оттенок и стало более глубоким так, что это было совершенно неожиданно. В конце концов, я не мог более настаивать на иллюзии, что это творение Ренессанса - немного больше, чем чарующая и привлекающая внимание декорация из прошлого века и не имеющая отношение ко мне.
Старая история с картиной не является необычной. Также как и многие художники творили "через века", картина Тициана - это иллюстрация раннего греческого мифа. Висящий мужчина - Марс - бросил вызов богу Аполлону в состязании по игре на флейте и проиграл. Его согласие посоревноваться с богом, или метафорично, порядком вещей и высшими силами во Вселенной, и было этим коварным сдиранием кожи. Но мифы, как тогда, так и в настоящее время продолжают удерживать наше воображение. Они, в конце концов, истории со смыслом, который имеет значение и для наших жизней. Таким образом, в тот момент не было различия, что возраст картины был около 500 лет или что на ней была проиллюстрирована вымышленная история. Она выглядела вполне реально и достаточно ужасающе, чтобы быть более чем волнующей.
Во время моего визита в музей, я размышлял над сложным семейным делом, в котором были поданы иски против отца о сексуальных домогательствах. Как только я взглянул на эту картину, один из его комментариев пришел мне на ум. Он сказал о том, что чувствовал себя на этом процессе, как будто бы испытал смерть от тысячи ножевых ран. Я слышал это выражение раньше, но этот кусочек искусства Ренессанса наполнил это значение новым смыслом. До этого момента я, как медиатор, несколько затруднялся, как можно связать этого отца и работу над этим вопросом. Это не значит, что все внезапно открылось, но я начал думать о моей работе в качестве медиатора как о работе художника перед холстом. Я представил отца, мать и детей и бесчисленное количество судебных чиновников и служащих, наблюдающих за всем, и тщательно обдумал их впечатления, будто бы я мог нарисовать их и решил, как я могу помочь им. Эта медиация, такая же ужасная, как и суть спора, получила возможность достичь какого-нибудь результата, если не наилучшего, то, по крайней мере, конструктивного и терпимого. Удивительным образом эта картина эпохи Ренессанса помогла нормализовать странности этой семьи и предложила перспективу, к которой, не смотря ни на что, они и пришли. Эта семья могла бы пережить все это, если бы мы смогли обсудить дело, что могло бы позволить им двигаться вперед. Там было что-то более чем просто краска и ткань, имеющее отношение к данной проблеме.
Американская тюрьма Абу-Гариб
Сьюзан Сонтаг также хорошо находит место для гротеска в фотографиях и отмечает, что силу искусства нельзя уменьшить. В ее экспозиции ‘Уменьшая чужую боль', она наблюдает, что и кровавая битва может быть прекрасной - в своем величии, ужасающем или трагическом спектре красоты - это банальность об образе войны, сформированная художниками. Фотографии стараются изменить их предмет, что бы это ни было; и насколько вид чего-нибудь может быть прекрасен - ужасен, невыносим или вполне терпим, настолько это не так в реальной жизни.
Сад земных наслаждений
"Сад земных наслаждений"(1505-1510) Иеронима Боша во многом установил стандарты для гротескного искусства. Критик-искусствовед и поэт Чарльз Симик отслеживал характерные черты работ Боша, которые могли быть знакомы большинству менеджеров по конфликтам. Бошу не нужно было говорить с Фрейдом или Юнгом о том, что наши внутренние жизни гротескны и скандальны. Он знал что-то, чего не знали они. Мир внутри нас комично наполнен шумным юмором. Кроме того, как ясно показывает "Сад", трудно отличить порочного от невиновного.
Подобно этому, работа Франциско Гойа "Сатурн, пожирающий одного из своих сыновей" (1822) могла бы стать метафорой для каждого спора о завещании или конфликте поколений, который есть или когда-нибудь будет.
Леон Голубь, неподражаемый американский художник этого века, обратил внимание в большинстве своих работ на освещение политических гонений.
Сатурн, пожирающий одного из своих детей. Ф. Гойа
Прекрасная, в полном значении этого слова, с богатыми оттенками и четкими фигурами, что близко абстракции, красота его картин заманивает зрителя через наблюдение жестокости и пытки, иллюстрирующей события в Сальвадоре (Южная Африка) или на Юге Америки во время гражданских противостояний 1960-х. Его намерением было, в отличие от Тициана, заставить зрителя увидеть политических правонарушителей, где бы они ни были, как и все гуманное.
Конечно, ‘Гуерника' (1937) Пикассо заслуживает особого внимания. Это квинтэссенциальный пример смещения границ между искусством и реальностью - картина такой силы и значения, что ее явное присутствие может подменить событие в реальной жизни. Когда секретарь Штатов Колин Пауэл прибыл в ООН для решения вопроса по поводу войны с Ираком и Саддамом Хусейном в 2003, некоторые пропустили иронию, что голубое покрывало было накинуто на обивку ‘Гуерника', продемонстрированную как антивоенный шедевр искусства. Пикассо предполагал
Пикасса Гуерника
эту картину как осуждение фашистской оккупации Испании и тирании Генерала Франциско Франко во время Испанской гражданской войны, но она также актуальна и 66 лет спустя. Маурин Дауд не смогла помочь, но ее мнение в колонке Нью Йорк Таймс таково: ‘Мистер Пауэл при камере не может соблазнить мир на бомбардировку Ирака, окруженного пронзительно кричащими и искалеченными женщинами, мужчинами, детьми, быками и лошадьми'.
Художники, творящие свои скульптуры или картины, не сильно отличаются от посредников, постигающих массу спорящих людей. Описанная или представленная конфликтная ситуация может быть одновременно и неприятной, и странно привлекательной; так, возможность сделать что-то конструктивное и полезное рождается из неразберихи и разногласий. Леон Голубь, говоря о своем искусстве, выражает то, что каждый ожидает услышать от любого практикующего посредника. ‘Я пытаюсь создать некое подобие связи с тем, что происходит в мире. Люди говорят, что изобразительное искусство и фотография есть ложь, но это не совсем правильная точка зрения. Потому что ложь - это также и правда'. Работа и художников, и посредников часто включает в себя и выражает, каждая своим способом, запрещенные ‘правды', которые определяют ядро конфликта. Сьюзан Сонтаг подобно этому замечает, как искусство, на примере вымысла в литературе, может преобразовать наше понимание событий. В то время как фотография или изобразительное искусство изначально правдивы или лживы, они позволяют возникать кардинальным переменам в нашем обдумывании увиденных событий.
Художник может настолько быть общественным посредником, насколько действительный посредник в конфликтах должен быть художником. Они оба отражают альтернативные реальности для участников и наблюдателей (для окружающих), возможно, включающие в себя некоторое новое видение их прошлого, но, что более важно, показывающие их альтернативное будущее и как его можно предвидеть.
Хочешь мира - готовься к войне,
Хочешь понять конфликт - обозри искусство.
Для медиатора, как для третьей стороны, работающей с людьми в самом центре спора, который кажется неразрешимым, настоящая задача состоит в том, чтобы помочь им думать разносторонне о ситуации. Вы должны помочь им избежать самонавязанных пределов обдумывания и путаницы, которые держат их, по определению Эдварда де Боно, в ‘плоскости' - т. е. прямолинейном и позиционном образе мыслей, который предлагает лишь несколько различных видений и может плодотворно содействовать развитию проблемы в самом ее начале. В нашей культуре слова и язык есть первоначальные средства, которыми мы описываем, определяем проблему. Но иногда это могут быть те же слова и язык, которые создали проблему. Так, посредник при недостаточной осторожности, может привести [сторон] к непониманию посредством употребления тех же ограниченных слов, языка. К примеру, посредники порой используют термины закона, такие как: ‘вопрос опеки' или ‘дело о сексуальном домогательстве', неоправданно ставя сторон в строгую логическую установку типа ‘выиграл - проиграл' или ‘виновен - не виновен'. При достаточном количестве таких ошибок, это может привести к тупику, спровоцированному самим посредником.
В поисках интуитивной чувствительности и разностороннего мышления.
Практика управления конфликтами очень часто предстает и понимается как познавательное, умственное, аналитическое упражнение. Мысленно рассмотренная с самого начала, она придает особое значение использованию разумного рассуждения, логики и убеждения. Доминирующая модель, сформулированная в работе ‘Getting to Yes by Roger Ury (Фишер, Юри - Путь к согласию. Переговоры без поражения' 1981 г.)), подходит к технически-рациональной культуре западного мира. Интерес придается переговорам, отделению людей от проблемы, логическому ее разрешению и объективной оценке. Время и понятие эффективности здесь не существуют. Не удивительно, что третья сторона или посредник часто старается быть нейтральным, позиция ‘над конфликтом' высвобождает такого эксперта.
В то время как аналитическое мышление и навыки необходимы для практики эффективного управления конфликтами, такое же значение имеет и интуитивная чувствительность третьей стороны. Внутренний инстинкт посредника и его чувство, о чем же на самом деле конфликт, часто различаются в зависимости от того, как стороны описывают проблему. Таким образом, поскольку фактически все конфликты эмоциальны в корне, использование представлений может быть ограничено в эффективности. Из-за наших культурных склонностей и профессиональной подготовки, многие находят сложным избегать прямолинейности образов логического мышления, что Эдвард де Боно называет ‘вертикальным мышлением'. Часто, особенно при работе с более сложными вопросами, слишком старательные попытки выявить их и разрешить могут быть не только бесполезными, но и, наоборот, продуктивными.
Опытные и умные посредники пришли к пониманию того, что эффективное управление конфликтами требует ухода с головой в проблему и многосторонний тип мышления, чтобы справляться с особенно сложными и многомерными вопросами. 
Боно не оспаривает значимость и важность вертикального, рационального и аналитического мышления, он просто настаивает на том, что тип мышления должен быть дополнен интуитивным и творческим многосторонним подходом. Часто применяемое вертикальное мышление сводит к минимуму возможность рассматривать ситуацию с различных точек зрения. Процесс разрешения проблемы просто может быть искривлен сильным желанием (что определено культурной привязанностью) предопределить правильный ответ и давлением погони за результатом. Рамки многостороннего мышления поощряют ломку этих мыслительных шаблонов и позволяют выровнять давление. Вертикальное мышление - прямое, в то время как горизонтальное тяготеет к применению косвенных подходов. Хитрость состоит в том, чтобы соединить и сбалансировать аналитические и интуитивные подходы. Работа с комплексными вопросами требует использования всех наших умений и возможностей в таком порядке, чтобы увидеть вопрос со всех сторон, продвигаться ближе к изучению специфических деталей и в то же время отступать к общим впечатлениям. Существует напряжение между вертикальным и горизонтальным мышлением, которое охватывается системной интуицией, и пониманием того, что ни творческий подход, ни техническая опытность по одиночке недостаточны для выразительности. Для тех, кто думает, что быть рациональным достаточно для решения комплексных проблем, занятие горизонтальным мышлением может показаться не более чем отклонением или отвлечением от реальной работы по нахождению ответа.
В то же время, те, которые представляют себе относительные размеры конфликта и которые верят, что ощущение этого будет достаточным, склоняются к снижению значения строгого обучения, дисциплинированной подготовки и практики искусства и медиации. Легендарные "капельные" (выполненные при помощи техники разбрызгивания красок) картины Джексона Поллока, которые первоначально критиковались многими как мало чем отличающиеся от "винегрета" произвольных мазков, являются результатом кропотливо изученной и отточенной техники. В последнее время даже физики заметили выдающееся сходство его линий с субатомными образованиями.
До того, как помогать другим разрешать их проблемы, медиатору (и хорошему переговорщику) нужно проверить свое собственное мышление. Одна из наиболее сложных задач при работе менеджером по конфликтам проявляется в 
Изучение горизонтального мышления по отношению к развитию чувства интуиции.
Пол Кли, знаменитый художник-модернист подошел к сущности данного вопроса, когда наблюдал как наш язык - в основном в разговорной речи- испытывает недостаток в возможности передавать в пространстве значение сложных выражений. ‘Не так то просто прийти к понятию ‘все', которое состояло бы из различных частей, относящихся к различным измерениям. Достаточно сложно самому обозреть это все, искусство или природу, но все же более сложно помочь другому обозревать также всесторонне'. Язык и слова создают особенную действительность; сложно, если вообще возможно, изменить или внедриться в различные реальности, используя одни и те же слова. Первым шагом на пути к избавлению от стереотипа вертикального, прямолинейного мышления является замена слов, первоначально использованных для описания проблемы. А иногда лучше избегать языка и слов в целом.
В наши дни появилось множество стратегий и методов, которые могут быть полезными для посредников в конфликтах, чтобы научиться избегать слишком прямых и аналитических мыслительных рамок и постигать более интуитивный, внутренний уровень осознания.
Первым, что стало популярным в последнее время, является использование медитативного метода. Вторым является импровизационные (наподобие театральных) методы, а третьим - подход к многостороннему размышлению, обычно используемый через оценку эстетического искусства, включающего визуальное искусство, музыку и танец. Все они хорошо изучены посредством современных исследований головного мозга, которые показывают, что эффективное разрешение проблемы состоит не только в прямолинейных и рациональных попытках, и что модель ‘расчетливого мыслителя', как предполагаемая, так и которая может существовать в нашей культуре, не более чем миф.
Медитативный метод
может быть полезным в качестве средства очищения чьего-либо ума и сосредоточения человека перед вниканием в систему конфликта. Обозначенное как внимательность, основное предположение состоит в том, что если посредник будет знать о своих собственных биоритмах, уровне дыхания и физиологических характеристиках, то он будет способен лучше очистить их мировоззрение от предвзятых и отвлекающих мыслей и творчески сфокусировать их энергию на вопросах дела.
В то время как медитативный метод направлен на внутренние физиологические процессы каждого, импровизационный метод позволяет изучить взаимозависимости между внутренними характеристиками участника и его внешним выражением. Такое изучение весьма ценно для людей, работающих в системе управления конфликтами, поскольку изначально все переговорщики и посредники являются, по сути, артистами, дающими представления, а медиация и управление конфликтами имеет много общего с театром.
Как и любая другая страстная сцена, проистекающая от начала времен, каждый конфликт предстает в виде законченного сценария, в котором, по мнению всех участников, есть свой герой, свой злодей и второй состав актеров. Таким образом, посредник часто занимает несколько театральных позиций, включая сценариста, режиссера, а иногда и актера. Чтобы быть эффективным, посредник должен заниматься и быть мысленно, физически и чувственно вовлеченным в драматическую среду. Импровизационный метод и упражнения необходимы не только для актеров театра, но и для переговорщиков и посредников, чтобы развивать интуитивные навыки, дабы ‘сыграть' подлинно. Знаменитый российский режиссер Константин Станиславский в своей ранней работе ‘Актер готовится', а позже и Виола Спойлин в работе ‘Импровизация для театра' вдохновляли актеров высвобождать все свои возможности, чтобы быть неожиданными и интуитивными и играть такими в настоящее время.
Многостороннее мышление формирует импровизационный и медитативный методы в поиске интуитивного чувствования. Оно придает особое значение обучению размышлять всесторонне через внутреннее обдумывание чего-нибудь еще или обдумывание этого же с различных точек зрения. В особенности же многостороннее мышление предлагает взамен использования слов и языка мысленно видеть суть вопроса и думать образами, пытаться избежать давления того, как первоначально проблема была описана, и думать над образами и метафорами, которые субъективно приходят на ум. Многостороннее размышление над темами (проблемами), которые могут и не оказаться в прямом отношении к делу, может позволить появиться неожиданным связям и различным мысленным установкам.
Искусство, скульптура могут быть плодородным полем для взращивания, обучения и практики многостороннего мышления. На самом низком уровне сила искусства есть возможность для новых перспектив, дабы избежать однообразных взглядов на вещи.
Визуальное искусство как окно к многостороннему мышлению и развитию интуитивного чувствования
Искусство - кино, музыка, театр и танец - всегда обеспечивали возможность к разнообразному, более широкому мышлению, которое профессиональные практики во многих отраслях использовали, по большей части неформально, на протяжении веков.
Несомненно, Леонардо да Винчи предложил модель, которая была одновременно и научной, и творческой. В наши дни в области управления конфликтами возникло осознание необходимости воздействия на практике стремления (что не является лишь интеллектуальным) придать значение чувству посредника о его или ее собственных физических реакциях на конфликт.
Существует много общего между управлением конфликтами и визуальным искусством - изображением, рисованием, фотографированием и скульптурой, в частности. На самом базовом уровне искусство, как и управление конфликтами, должно уменьшать страдания других. Вдобавок, существует вопрос желаемого и ожидаемого, а также сотворения и конструирования реальности, заметим немного.
Перспективное и ожидаемое
Индивидуальная борьба и реакции на конфликт часто отражаются на работе и художников, и посредников. Природа искусства позволяет нам выявить и пристально изучить эту динамику. На протяжении истории, художники были военными корреспондентами и интерпретаторами природы военных конфликтов, их источников, участников и последствий. Например, Герхард Рихтер, немецкий художник, который вырос в Восточной Германии и широко восхваляемый как один из лучших в настоящее время, написал картину ‘Дядя Руди' (1965). Немного смазанный, сильно похожий на фотографию портрет его собственного дяди, который на самом деле был СС-офицером в германской армии. Картина выглядит как найденная на чердаке старая семейная фотография его дяди, одетого в форму и гордо стоящего во времена Второй Мировой Войны. Большинство людей фотография близкого члена семьи в военной форме заставляет гордиться. Для Рихтера же, пояснившего те исторические обстоятельства, она вызывает море других реакций, начиная от гордости и заканчивая виной и гневом. Поскольку наблюдатель напрягается, чтобы выделить все детали, преднамеренно смазанная техника рисования усиливает чувство напряжения при жизни в условиях неоднозначности, неразберихи между фактами, правдой и мифом, что кто-то узнает всю историю в целом. Конечно, это не менее правдиво и для посредников в конфликтах. Редко когда мы получаем полную картину прошлого, но это не освобождает нас от обязательства на разумное убеждение в том, что если мы соберем больше фактов и информации и сделаем оценки, как-нибудь мы будем лучше готовы к разрешению проблемы. Рихтер, как и большинство посредников в конфликтах, должен смириться и прийти к осознанию несовершенного прошлого - воспоминаний, истории и опыта - до того, как он надеется построить свое будущее.
В некоторых картинах зритель может внутренне чувствовать субъективные суждения и ожидания художника. Это применимо к картинно Пикассо ‘Гуерника' и к большинству работ Голубя. Возможно, одним из наиболее сильно ошеломляющих примеров является картина Артемизии Гентислеши ‘Иудифь, обезглавливающая Олоферна' (1613). Одна из немногих женщин-живописцев, которая работала и была правильным образом признана в Европе периода раннего Возрождения, во время, когда
Иудифь, обезглавливающая Олоферна
женщины были отстранены от искусства, она была отдана в ученики в мастерскую своего отца. Это, однако, не спасло ее от изнасилования другим студентом, который отбыл за решеткой менее года за это преступление, и она пронесла свою ярость из-за такой несправедливости через всю свою карьеру. Нигде это так не очевидно, как на этой картине. Опять же, сюжет картины, по общему правилу, был взят из одной истории Ветхого Завета. Иудифь - искренняя еврейская женщина, которая соблазнила и обезглавила начальника ассирийского войска Олоферна, который наложил блокаду на ее город Ветилую. Многие другие живописцы, включая Боттичелли, Мекеланджело и Караваджио мастерски написали эту сцену, как будто сделали обязательное для них техническое задание, предложив относительно холодные, представляющие голые факты, творения. В работе Караваджио Иудифь стоит далеко от происходящего, с бесчувственным видом, а ее положение и угол наклона делает неправдоподобным то, что она могла справиться с мечом достаточным для отрезания головы Олоферна образом.
Ее картина внутренне демонстрирует полное влияние и значение предвзятости в том смысле, что никакое предвзятое мыслительное обсуждение не сможет быть справедливым.
Достоверность
Для посредника, как и для художника, достоверность есть критически важный элемент успеха. Неважно, насколько технически опытен, научен или остроумен может быть посредник, его работа придет к нулю, особенно при сложных и комплексных делах, если он не сможет привлечь и занять участвующих сторон или зрителей на индивидуальном уровне. Достоверность - это неуловимое понятие. Это не настолько необходимо, как быть честным, однако это значит играть ту же самую роль вне зависимости от обстоятельств. Достоверность для посредников и художников, как и для актеров, есть погружение их в то, кем они должны быть, чтобы передать значение и управлять конфликтом. И посредники, и художники должны быть изменчивыми, иногда вульгарно заигрывающими, иногда ищущими святости. Но в этом потенциально лежит этическая и профессиональная дилемма: есть тонкая грань между тем, чтобы быть правдивым и тем, чтобы быть приспособленцем и эксплуататором чьего-либо искусства или искусства управления конфликтами. Диана Арбус, например, известная серией фотоснимков людей под названием ‘Уроды', мысленно задерживая людей на каком-нибудь явлении, получила значительную критику за эксплуатацию в своей работе.
Сьюзан Сонтаг была особенно распущена в словах, говоря: ‘Арбус сфотографировала людей, которые жалки, настолько плохо, насколько отталкивающе это находится от доминирующей точки зрения, основанной на дистанции, привилегии, на чувстве того, что зритель хочет увидеть действительно другое'. Наоборот, немногими годами ранее, Джанет Малкольм, другой хорошо известный критик, предложила совершенно иную оценку тех же самых фотографий. ‘Во время определения момента фотографирования она ждала мгновения наибольшей выразительности человеческой немощи: она показывает ослабленных людей, которые пускают слюни, выглядят неконтролируемыми, сумасшедшими. Она не вздрагивает от правды того, что все различно, а, следовательно, пугающе, угрожающе и отвратительно. Она не ставит себя выше нас - она привлекает на себя обвинение. Она также не будет целовать раны прокаженного. Но она будет стоять от него неподалеку, с пристальным журналистским взглядом, и, с ее художественным мировоззрением, превращать его из объекта отвращения в предмет искусства'.
Изучение фотографий представляет те же проблемы достоверности, какие посредники в конфликтах в своих различных стилях и подходах должны адресовать искусству управления конфликтами.
Собирание различных конструкций реальности
В конце концов, посредник в конфликтах собирает воедино конструкцию действительности между спорящими сторонами, что, если бывает не полной картиной (что реже), в конечном итоге, предстает порывистым. Это может быть особенно сложным через культурные и этические различия. Художники аналогично интегрируют различные конструкции реальности. В то время как иногда полезно говорить об этом собирании воедино, видение того, как такая интеграция может происходить особенно важно. Дин Ле, вьетнамский художник, который вырос в маленькой деревне неподалеку от Камбоджийской границы, приехал в США со своей матерью и семью братьями и сестрами в 1978 г. Живя и в США, и во Вьетнаме, культурная двойственность стала для него жизненным кредо. Его работа отражает смазывание линий между фактом и вымыслом, не только среди культур, но и между исторической вьетнамской войной, которую он испытал на себе, и версией, навязанной Голливудом. В особо резкой серии работ, озаглавленной ‘Рожденный четвертого июля' (2000) он заимствовал семейную технику тканого искусства на траве, настоящую землю и соткал картину вьетнамского ветерана, парализованного в кресле-каталке, сыгранного
Рожденный 4 июля
Томом Крузом в классическом фильме Оливера Стоуна ‘Рожденный четвертого июля' с фотографией, сделанной Джеймсом Оттом, на которой изображена реальная девочка, которая была подожжена, бежала по дороге и кричала в агонии. Каждое фото надуто, разрезано на полоски, а затем две сотканы вместе в нечеткую заводскую картину. Этот элегантный процесс фото-конструирования создает работу красоты в то же самое время утверждает методическую жестокость, лежащую внутри.
, когда вы не исследуете проблему
Рассмотрение конфликта через художественное выражение по определению является применением многостороннего мышления. Между просто очищением чьего-либо мнения или соответствующим обдумыванием, которые являются ценными упражнениями, искусство требует от нас эффективного прислушивания к нашим чувствам. Как подход к тренировке, искусство позволяет одновременно опытному, профессиональному посреднику и новичку отточить свою возможность изучить не только то, что было ими увидено, оговорено или лежит на поверхности, но и то, что не было сказано или увидено. Посмотрите, как простое визуальное изображение на куске холста может развить чувство отвращения, удовольствия, боли, гнева или вообще никакого чувства, которое бы обнаруживалось в нем. Ценность картины не обязательно находится в каких-либо границах. Она всегда должна быть рассмотрена в контексте времени и места.
Многие люди рассматривают изобразительное искусство как нечто немногим большее декораций, призванных закрыть собой пустое пространство стены. Некоторые художники, таким образом, обслуживают этот рынок и пишут картины комфортных, приятных и мирных сцен. Подобно им, некоторые медиаторы ограничивают себя на ‘приятных' конфликтах, которые могут быть разрешены через приглашение людей к совместному ‘круглому столу' в атмосфере мира и хороших намерений. Хотелось бы, чтобы так все и было, однако это было бы слишком просто. Величайшее искусство часто состоит в разрешении сложных и тревожных конфликтов, а величайшее посредничество - в том, чтобы быть в центре их. И художники, и посредники в конфликтах должны быть осведомленными и уметь рассматривать насущный вопрос с различных уровней. Оба они полагаются на возможность чувствовать нюансы, тонкости и неоднозначность дела, и оба они должны развивать внутреннюю чувствительность и говорить на понятном, истинном языке. Любой переговорщик, посредник или управленец конфликтами может многому научиться у художественного видения конфликта. Их внутренние реакции на конфликт, непрерываемые анализом и представленные визуально, дают богатую почву для того, чтобы посредники в конфликтах проникали и учились думать в различных перспективах. Богатейшие возможности для наиболее творческого выбора пути разрешения конфликта часто лежат в наименее ожидаемых местах.
Автор Роберт Бенжамин
Перевод Виктории Васильевой
Роберт Д. Бенжамин имеет ученую степень доктора социальных наук, член The Straus Institute for Conflict Resolution, Pepperdine University School of Law Практикующий медиатор и консультант в сфере конфликт-менеджмента с 1979 года, проводит тренинги и семинары как внутри страны, так и за рубежом. Редактор он лайн публикаций и серии изданий для видео проектов: ‘Медиация, взгляд с позиции шторма', автор серии статей и книг: Управление естественной энергией конфликта, партнер Bean, a Soft Coated Wheaten Terrier.
* * *
Союз "Сибирский Центр медиации"