Сад земных наслаждений

"Сад земных наслаждений"(1505-1510) Иеронима Боша во многом установил стандарты для гротескного искусства. Критик-искусствовед и поэт Чарльз Симик отслеживал характерные черты работ Боша, которые могли быть знакомы большинству менеджеров по конфликтам. Бошу не нужно было говорить с Фрейдом или Юнгом о том, что наши внутренние жизни гротескны и скандальны. Он знал что-то, чего не знали они. Мир внутри нас комично наполнен шумным юмором. Кроме того, как ясно показывает "Сад", трудно отличить порочного от невиновного.
Подобно этому, работа Франциско Гойа "Сатурн, пожирающий одного из своих сыновей" (1822) могла бы стать метафорой для каждого спора о завещании или конфликте поколений, который есть или когда-нибудь будет.
Леон Голубь, неподражаемый американский художник этого века, обратил внимание в большинстве своих работ на освещение политических гонений. 

Сатурн, пожирающий одного из своих детей. Ф. Гойа

Прекрасная, в полном значении этого слова, с богатыми оттенками и четкими фигурами, что близко абстракции, красота его картин заманивает зрителя через наблюдение жестокости и пытки, иллюстрирующей события в Сальвадоре (Южная Африка) или на Юге Америки во время гражданских противостояний 1960-х. Его намерением было, в отличие от Тициана, заставить зрителя увидеть политических правонарушителей, где бы они ни были, как и все гуманное.

Конечно, ‘Гуерника' (1937) Пикассо заслуживает особого внимания. Это квинтэссенциальный пример смещения границ между искусством и реальностью - картина такой силы и значения, что ее явное присутствие может подменить событие в реальной жизни. Когда секретарь Штатов Колин Пауэл прибыл в ООН для решения вопроса по поводу войны с Ираком и Саддамом Хусейном в 2003, некоторые пропустили иронию, что голубое покрывало было накинуто на обивку ‘Гуерника', продемонстрированную как антивоенный шедевр искусства. Пикассо предполагал 

эту картину как осуждение фашистской оккупации Испании и тирании Генерала Франциско Франко во время Испанской гражданской войны, но она также актуальна и 66 лет спустя. Маурин Дауд не смогла помочь, но ее мнение в колонке Нью Йорк Таймс таково: ‘Мистер Пауэл при камере не может соблазнить мир на бомбардировку Ирака, окруженного пронзительно кричащими и искалеченными женщинами, мужчинами, детьми, быками и лошадьми'. 
Художники, творящие свои скульптуры или картины, не сильно отличаются от посредников, постигающих массу спорящих людей. Описанная или представленная конфликтная ситуация может быть одновременно и неприятной, и странно привлекательной; так, возможность сделать что-то конструктивное и полезное рождается из неразберихи и разногласий. Леон Голубь, говоря о своем искусстве, выражает то, что каждый ожидает услышать от любого практикующего посредника. ‘Я пытаюсь создать некое подобие связи с тем, что происходит в мире. Люди говорят, что изобразительное искусство и фотография есть ложь, но это не совсем правильная точка зрения. Потому что ложь - это также и правда'. Работа и художников, и посредников часто включает в себя и выражает, каждая своим способом, запрещенные ‘правды', которые определяют ядро конфликта. Сьюзан Сонтаг подобно этому замечает, как искусство, на примере вымысла в литературе, может преобразовать наше понимание событий. В то время как фотография или изобразительное искусство изначально правдивы или лживы, они позволяют возникать кардинальным переменам в нашем обдумывании увиденных событий.
Художник может настолько быть общественным посредником, насколько действительный посредник в конфликтах должен быть художником. Они оба отражают альтернативные реальности для участников и наблюдателей (для окружающих), возможно, включающие в себя некоторое новое видение их прошлого, но, что более важно, показывающие их альтернативное будущее и как его можно предвидеть.

Хочешь мира - готовься к войне,
Хочешь понять конфликт - обозри искусство.

Для медиатора, как для третьей стороны, работающей с людьми в самом центре спора, который кажется неразрешимым, настоящая задача состоит в том, чтобы помочь им думать разносторонне о ситуации. Вы должны помочь им избежать самонавязанных пределов обдумывания и путаницы, которые держат их, по определению Эдварда де Боно, в ‘плоскости' - т. е. прямолинейном и позиционном образе мыслей, который предлагает лишь несколько различных видений и может плодотворно содействовать развитию проблемы в самом ее начале. В нашей культуре слова и язык есть первоначальные средства, которыми мы описываем, определяем проблему. Но иногда это могут быть те же слова и язык, которые создали проблему. Так, посредник при недостаточной осторожности, может привести [сторон] к непониманию посредством употребления тех же ограниченных слов, языка. К примеру, посредники порой используют термины закона, такие как: ‘вопрос опеки' или ‘дело о сексуальном домогательстве', неоправданно ставя сторон в строгую логическую установку типа ‘выиграл - проиграл' или ‘виновен - не виновен'. При достаточном количестве таких ошибок, это может привести к тупику, спровоцированному самим посредником.